У меня двойственное отношение к схемам Агамбена, и шире — к эпистемологическим предпосылкам политической теологии. Не предъявляя развернутого объяснения по этому поводу, могу отметить, что у меня уже есть довольно веские аргументы в пользу того, что часть контрактистских аргументов (Гоббса) вовсе не являются «секуляризованными теологическими понятиями». Да и аргументы Деррида относительно агамбеновской трактовки биовласти не сняты с повестки. Их просто игнорируют.
Структурализм вообще плохой союзник политической философии. Но зато хороший союзник социологии. И если немного доработать пресловутое «исключение», может получиться интересно.
Почти любое общетеоретическое рассуждение на тему «состояния исключения» имеет два слепых пятна.
Первое — актор или агент, окончательное определение которого запрещено, поскольку речь сначала идет про структуру, а потом сразу про состояние, без мостика передачи агентности между ними. Для философской спекуляции это более чем достаточно, но не для предметного анализа.
Второе — пресловутая «норма», из которой должно быть сделано исключение. Она тоже не может быть доопределена, поскольку, будучи доопределена, она включит в себя большинство исключений.
Но если расслоить "состояние исключения", то все заработает. Исключением первого порядка будет, например, масочный режим, который, с политико-юридической точки зрения, балансирует на грани с "состоянием исключения", а с биополитической точки зрения, мгновенно становится нормой.
Исключением второго порядка будет "исключение исключения", то есть ситуации, когда маску не "можно", а нужно, легально нужно, снять. Питание на борту самолета. Идентификация личности. И так далее, хотя набор таких исключений второго порядка ограничен. Здесь, собственно, проявляется не теологическая структура «голой жизни», а скелет социальной структуры, из которого она вырастает в эпоху позднего капитализма.
Отдельно интересно, являются ли все эти исключения второго порядка экспрессивно биополитическими, то есть связанными с телом: идентификация по лицу, употребление пищи ртом, и так далее. Моя гипотеза – да.
Если нет, то еще интереснее, поскольку к двум измерениям модерной политико-юридической личности, то есть номинативному, в смысле уникального записанного имени-фамилии-даты-и-места-рождения, точке сборки прав и обязанностей, и телу, автомату, который одевают в эти права и обязанности, добавляется какое-то третье, которого мы действительно раньше никогда не видели.
В контексте прививочно-антипрививочной игры, которая по политическим (в России еще и по аппаратным) причинам усложняется с каждым днем, рамка двух порядков исключения может дать следующее. Обязательная прививка – исключение первого порядка, она, как и общее требование носить маску, мгновенно растворяется в игре нормализующих нарративов: прививка или антитела, антитела или ПЦР, и так далее. А вот исключение из исключения — легальные разрешения не прививаться, решения судов, удовлетворяющих иски об отказе от мандаторной вакцинации — проявят, как и в случае с масками, пресловутый лумановский inviolate level социального порядка.
(Иллюстрация: Louvet de Couvray, Les Amours du chevalier de Faublas, XVIII в., источник: BNF).
Константин Гаазе