Четвертое заседание МФК в 2019 г.
Программа обсуждения:
Друзья подарили ослику Иа на день рождения мусор: пустой горшочек от мёда и сдувшийся шарик. Но ослик смог выстроить из двух «пустот» продуктивную операцию: он вложил одну в другую и получил аттрактор, развлекавший его не вместо подарка, а как полноценный подарок. Такова базовая формула политэкономии утилизации: она ничего не порождает «напрямую», ничего не изымает из мира, поскольку оперирует тем, чего уже не существует, но сразу производит все в превращенной форме. Не натуральный обмен, не «честный» принцип вещь-на-вещь, а вложение одного типа отходов деятельности, бесполезных вещей, хлама, в другой является ее основой: присутствие поддерживается специфическим отношением двух пустот, то есть утилизацией. Во всех случаях именно предполагаемое уже совершившимся изъятие какого-то качества становится условием вложения.
Сталкиваясь с такой политэкономией, государства, бизнес и международные организации пасуют. Эксперты Мирового банка были шокированы простым фактом: во время беспорядков в Кингстауне (Ямайка) из так называемых «твердых отходов» (в основном, выброшенная мебель и бытовая техника) погромщики строили баррикады, чтобы изолировать районы города, которые они грабили, от полиции, действуя строго в логике героев «Винни-Пуха». Здесь возникает базовая развилка политэкономии утилизации: вопрос права на создание превращенной формы из отходов. Обещая избавить мега-города от свалок и гор мусора, макро-акторы готовы включать субъектов и сообщества, например, в сортировку, но не готовы делегировать право на его использование. Нейтрализация крафтовых техник воплощена в главном обещании любой мусорной реформы, в том числе той, которая реализуется сейчас в России: отходы могут и должны превращаться в ресурсы, вроде нефти, а не в аттракторы.
Мы заинтересованы в обсуждении не только политических, но и философских, этических и эстетических проблем, связанных с отходами. Как возникает эффект утилизации? Как возникает желание наделить мусор ценностью? Начатый в 1970-е гг. Тусонский проект (Tucson Garbage Project) показал возможность превращения мусора в силу, обладающую политической и социальной агентностью. Изучение отходов позволило накопить и проанализировать те данные о человеческом поведении (‘intimate data’), которые прежде не были доступны или были доступны в превращенной и/или социально желательной форме. До некоторой степени, археология отходов предвосхитила концептуальную матрицу вычислительной социальной науки.
Тогда же в 1970-е гг. теория хлама (rubbish theory) Майкла Томпсона в материалистическом ключе интерпретировала возникающий в экономике изобилия особый класс объектов вне времени, не сохраняющих и не теряющих стоимость, а как бы лишенных ее, выведенных из обращения. Позднейшие исследования позволили также обратить внимание на формы политической и географической дискриминации, связанные с разными стратегиями оценивания и обесценивания, а также выведения из оборота и переработки различных типов и классов отходов (напр. мусорный конфликт между Канадой и Филиппинами).
Наконец, в недавнее время в полемике с плоскими онтологиями STS теоретики постгуманизма (Р. Брайдотти, Д. Беннетт и др.) использовали обращение к тематике отходов, отбросов, грязи для ре-актуализации проблемы субъекта и субъективности. В такой перспективе, смыкающейся, впрочем, с ориентирами поведенческого поворота в управлении, буквально ничто не может считаться потерянным: субъектность отождествляется со способностью вовлекаться в циклы ре-абилитации и ре-валоризации (своего рода онтологический и эпистемологический ресайклинг).
Московский философский кружок хотел бы своим заседанием, посвященным мусору и утилизации, открыть новую для отечественной интеллектуальной сцены линию обсуждения.