3 сентября 2019 года, Клуб Русского института
Дискуссия Московского философского кружка «Кибернетика выбора: автоматизация политического как новая политика?»
Участвуют: Тимур Атнашев (РАНХиГС, Шанинка), Алексей Бойко (РАНХиГС), Константин Гаазе (Шанинка), Вячеслав Данилов (философский факультет МГУ, «Логос»), Ирина Дуденкова (РАНХиГС, Шанинка), Дмитрий Кралечкин (журнал «Логос»), Глеб Павловский (Русский институт), Петр Сафронов (независимый исследователь), Ирина Чечель (Либеральная миссия)
Последовательность реплик изменена. Дискуссия анонимизирована и для удобства сгруппирована вокруг трех магистральных сюжетов: опознание объекта УГ как машины какого-либо типа, УГ и оси политического, контекстуализация УГ и оправданность требованиями «текущего момента».
Постановка проблемы
Первое затруднение с «умным голосованием» состоит в его опознании: в нем можно обнаружить оси «политического», но они перепутаны. Рациональной представляет себя процедура достижения цели, а не сама цель. Цель – причинить боль – является аффективной. На уровне аргументации в защиту УГ рационализируется процедура ее достижения (при этом сама процедура внутри машины УГ также требует критического осмысления и опознания). Известна мысль позднего Спинозы относительно политики как удержания, сдерживания, канализации плохих аффектов, но тогда УГ должен был инициировать Кремль, а не Навальный.
Отдельный вопрос – что появляется в результате УГ? Петтит давно и продуктивно занимается вопросом коллективной агентности, но для него такие агенты собираются только через делиберацию, в них встроены правила противодействия эффекту большинства, мнения не отбрасываются, а отбираются. Коллективный агент не может распасться на следующий день после появления на свет, он потому и устойчив, что может нести ответственность за свои действия. Но УГ, поскольку оно ориентировано на причинение вреда, подразумевает, что ответственность заканчивается в момент достижения цели: граждане послали сигнал, и он прошел. Другие последствия в контур УГ не входят.
Процедура отбора кандидатов без приглашения к совместному обсуждению оправдывается эффективностью используемого командой Навального алгоритма. Нравится или нет – голосуй за того, кто (на основе непредъявленного, но предположительно честного и адекватного задаче алгоритма) имеет больше вероятности побить скрытого кандидата мэрии или единороса. Напрашивается соответствующая метафора – не слепой траст, где все равно речь идет о рациональной цели сохранения и разумного преумножения капитала, а ПИФ, где менеджеры сознательно не объясняют, как будут зарабатывать, но обещают (хотя и не гарантируют) баснословные 25% годовых.
Сюжет №1: УГ как машина
Возражения на постановку проблемы:
1) Создается партия «на сутки», в самом типе машины нет ничего нового, новизна в темпоральности. Дополнительная прибыль от УГ – данные участников, чем больше чистая база, тем лучше проходит любой сигнал. По сути, таким образом, новизна в том, что этот тип ИИ сделан вручную, под конкретную ситуацию, а не в более длительных целях, как мы обычно ожидаем.
2) Политика и есть машина дистрибуции аффекта: не кто-то делает больно, а мы все делаем, в случае с УГ это просто доведено до некоторой радикальной чистоты.
3) В постановке проблемы есть противоречие, по крайней мере, в метафоре. ПИФы не создаются на один день, их менеджеры так или иначе отчитываются, это не однодневка. ПИФ предполагает наличие ответственного инвестиционного брокера. УГ вполне удовлетворяет требованиям Петтита к коллективным агентам.
Предлагается новая концептуализация. УГ – не противоречие, а новый тип политического агента. Он начинается с вторжения в сферу интимного, приватного, так как просит персональные данные. Язык УГ алгоритмизирован, и он создает политический рынок, на котором нет естественного языка, там есть коммуникация, но нет обмена словами, аргументами – учета разных точек зрения. Вопрос, таким образом, стоит не в опознании машинки, это коллективный агент, а в том, каким образом распространять, если это вообще возможно, известные нам правила политического на таких агентов.
Предлагается еще одна, частично связанная с предыдущей, концептуализация. Луман различал между движением и организацией. В движениях нет фиксированных ставок, свое участие можно в любой момент отозвать, это удобная форма безответственного политического поведения. Коммуникация всегда циркулирует внутри движения. Сигнал, который движение вырабатывает, не обращен к другому – он обращено только к себе. Это технически рациональное действие, но к этой рациональности не применим веберовский смысл. Если бы целью было причинение боли, театральная форма была бы не нужна. Нет необходимости облачать жертвоприношение в такую форму. Это, в общем, коммуникационный флешмоб, проверка связи, а не коллективное политическое действие в смысле Вебера.
Сюжет №2: УГ и оси политического
Предлагается следующий набор контраргументов. Во-первых, причинение боли в политике рационально. Утилитаризм включает, например, политическую калькуляцию оптимума получаемого удовольствия и причиняемой боли, новизна же в том, что раньше это считалось привилегией правящего класса. Но это частное возражение. В общем виде рациональное основание политического заключается в абстрагировании (например, в переходе от рациональности к разумности), оно в свою очередь проходит по двум сценариям. Можно абстрагировать к универсалиям, равновесию, оптимуму, как Ролз и все те, кого Рорти называет «кантианцами». А можно, как говорит Делез, абстрагировать по «линии убегания», линия обсессии, где вообще нельзя перейти к позитивному содержанию. Чем больше мы не решаем, а смысл в том, что ничего решать не нужно, тем лучше. Это своего рода «мазохистская» стратегия в ее точном смысле.
Здесь выбор выглядит просто. Или речь идет о политической палеодиете, когда на горизонте маячат фантазмы истинных выборов, революции, политического действия и так далее, но мы никогда к ним не попадаем. Или речь идет о чисто спекулятивной стратегии обмена всего на все через удаление и замещение содержания. Нужно просто поддерживать возгонку. Пример — та же экологическая политика. Экология – не опиум, как считали марксисты, а универсальный заменитель, вокруг которого выстраиваются все операции обмена и замещения, линия ускользания.
УГ не выпадает из этой оппозиции двух стратегий абстрагирования. Сложность состоит в том, где именно локализовать УГ. Оболочка УГ выглядит как рациональное устройство первого сценария (сценария будущего равновесия, консенсуса и т.п.), но содержание говорит про второй (сценарий ускользания), поскольку политическое как вирус само избавляется от любого содержания, которое им не является, все сводит к отсутствующей точке сборки. Что касается алгоритмизации, то она сама по себе уже предполагает различение политического и социального, причем само это различение – уже кибернетика, хотя оно старше кибернетики на 120 лет. Это различение само по себе учреждает и «нейтральное» общество без политики, и политику как таковую, но это различение придумал не Винер, а Гизо. Кибернетика появляется вместе с социологией, опросами и самой идеей об абстрагирующей консолидации разношерстного общества в горизонте равновесия. Но сейчас такое абстрагирование может работать и без метафизических иллюзий XIX века.
Дополнительные контраргументы:
УГ – акт власти. Навальный говорит «идите и делайте», остальное, то есть сама форма УГ – вторична, важна возможность так сказать и ожидать подчинения. То есть как акт власти УГ уже политика. Также УГ – продукт обессмысливания выборов как публичного ритуала, манипуляция, конечно, но не манипуляция голосами, а манипуляция властью как объектом, вместо власти, которая предлагает себя в качестве посредника на выборах, Навальный предлагает себя. И выходит таким образом в ситуацию наблюдения второго порядка и по отношению к власти, и по отношению к участникам УГ.
Сюжет №3: Контекстуализация УГ
Возражение на форму постановки проблемы в виде чистого «опознания» объекта, применяя категории классической или пост-классической политической философии. Опознание заведомо близоруко без понимания контекста. Контекста в котором действуют агенты сегодня и контекстов. Навальный существует как бы «параллельно» политической системе. Он давно и успешно делает власти больно, если политик – это медийный контент, то он чуть ли не самый успешный российский политик и точно успешный коммуникатор, создающий востребованный контент. Но в глазах страны полноценно состоятся как политик у него не получается, поскольку он не может выйти из поля чистого протеста. Во-первых, Навального не пускают на выборы. Как мы видели, на прошлых выборах мэра Москвы – участие на выборах сразу сделало Навального значимым политиком с большим рейтингом. Но и наоборот, недопуск к выборам отбрасывает «электоральный рейтинг» к нулю. Во-вторых, он имеет дело с дефицитом политического участия как материалом. Политика выстроена вокруг плебисцитарности (в смысле недавней интерпретации Г. Юдина), а других форм коллективного участия почти нет (партии, профсоюзы, местные сообщества). Участие не вырабатывается или его крайне мало. УГ – это несомненно петтитовский коллективный агент, который делают из другого материала, не из делиберативного участия (с избытком участия разных меньшинств, которые надо между собой интегрировать и обеспечить гарантию от монополизации большинства, которое также активно), а из слабости, из дефицита участия. И в этом смысле оно может быть понято, как способ сделать из слабости минимальную политическую силу. И тут Навальный экспериментирует с современными формами коммуникации (флешмоб) и адаптируется под участников процесса, не готовых к серьезным усилиям и инвестициям (one button – нажми на кнопку получишь результат).
При этом с точки зрения классической политической философии Нового времени в сам механизм (процедуру) УГ встроено две узурпации. Первый – закрытый код отбора (нам не предъявлен механизм или формулы рассчета наиболее вероятных победителей и не предъявлены авторы «кода»). Второй – сама процедура подготовки кода, в которой нет места обсуждению и участию других сторон, кроме Навального. Скажем, в процесс согласования списка УГ можно было бы вовлечь представителей союзных политических сил (в том числе и не согласных с приоритетом «эффективности» над «принципами») – список был бы менее эффективным, но устраивал бы более широкую коалицию участников. Обе узурпации оправдываются тактически. Для Навального речь идет о том, чтобы изменить сами условия политической экономии, в прямом смысле слова. И уже сегодня действовать как политик в ситуации политического вакуума (недопуск к выборам, слабость участия). Нужно найти эффективные субституты участия, иначе переход из чистого протеста в политику никогда не состоится. Если нет делиберативной составляющей, вернее, если тактически делиберативные аргументы не эффективны, технологическая манипуляция, которая позволит заменить делиберацию, оказывается привлекательной, но снова жертвуется механизмы, которые могли бы быть полезны в будущем. В случае успеха УГ в реальной России будущего формируются новые механизмы узурпации и автоматизации политического, скорее чем механизмы обсуждения и участия.
Контрагументы будут связаны с проблемой предсказуемости результатов сборки коллективного агента, материалом для создания которого была не делиберация, не осмысленное участие, а что-то иное. Понятно, что в этот момент обсуждение рискует войти в рекурсивный режим и вернуться к вопросу о соотношении рациональности и аффекта, с которого оно началось.
Итоги работы
Наиболее проблемными элементами УГ являются темпоральный режим, способность стирать ответственность за последствия коллективного действия, возможность интерпретации УГ как дигитализированной формы мультитюда, в духе гоббсового тезиса о «многих действиях одного» в случае с убийством Цезаря в сенате. При этом УГ – эффективный инструмент синхронизации сообщества протестующих как коллективного тела: идет ли речь о движении Лумана, стирании политического содержания в духе «линии ускользания» Делеза или создании субститута делиберативному политическому участию в виде чат-бота для правильного голосования.